На полпути до Победы
Получил приказ занять огневую позицию на вершине горы. Это всего 700-800 метров от берега, но надо подняться вверх по крутому склону. Дороги никакой, кругом кустарник и деревья, моросит дождь.
Упряжка из шестерки подъем не берет, буксует. Прицепили в помощь еще упряжку, отъехали метров триста и стали намертво. Подъем становился еще круче. Выбившись из сил, бросили лошадей, пушки и, вооружившись лопатами, поднялись на гребень к пехоте копать окопы для пушек и расчетов. Земля, как камень. Колючий шиповник до крови изрезал руки. Но вот уже рассвет, а с ним и пулеметный обстрел почти в упор, заставил прекратить и эту работу. Мокрые, усталые добрели до пушек. В густом лесу они не оружие, а просто балласт.
Выставив охранение, легли спать. Под кустом, накрытом плащ-накидкой от продолжающегося дождя, расположился и я с солдатом-ординарцем Руденко.
Прошло часа два. Будит тот же солдат и говорит: «Лейтенант, у старшины готов завтрак. Звали идти к кухне перекусить». Тут же, хотя и с нежеланием, но встал, сонный побрел к кухне. Отошел метров десять, слышу свист. Мина. Примостился в небольшой окопчик. Мина взорвалась где-то рядом. Встал, пошел дальше. Вот и кухня, здесь все в сборе. Большинство уже заканчивает завтрак и расходятся отдохнуть. Пошел и мой солдат, а через минуту прибегает взволнованный. Зовет меня, что-то хочет срочно показать.
Подходим к месту, где только что спали под кустом. От этого куста остались одни признаки. Он выкорчеван, взлетел в воздух, палатка в клочьях. Мина, та мина угодила точно в нашу постель. Опоздай солдат разбудить на десяток секунд, или стоило ответить ему, что мол хочу спать и приду завтракать позднее, так и продолжался бы этот сон вечно. Не успел бы открыть рта и сказать последнее слово, как душа полетела бы уже в рай.
Но случиться этому было не суждено и повинуясь словам песни: «Помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела» солдат хватил с радости чарку спирта-сырца, послал к чертям все невзгоды и зашагал дальше по никому неизвестной судьбе дороге, не зная, что случится через минуту, через час, завтра, через месяц, год. Знал он одно, что на той стороне реки – Бессарабия и долгий, долгий путь до Победы.
В пяти минутах до Победы
Где-то в глубине леса старшина Цыбулько орудовал со своей кухней, а вскоре принес на батарею завтрак. На первое – жирный борщ, одно мясо. На закуску – окорок, на третье тоже что-то мясное. Он ставит ведро дымящего паром борща и уходит. Я и командир 2-го огневого взвода мордвин Виктор Астрономов уселись вместе с орудийным расчетом у пушки старшего сержанта Ивана Маликова, родом из города Раменское, что под Москвой.
В это время фашисты продолжали обстрел. Снаряды, делая перелет, падали где-то в лесу сзади. И так нас человек восемь расселись вокруг ведра с горячим борщом. Каждый из бочонка наполнил кружку виноградным и по русскому обычаю протянули руки с полными чарками чтобы выпить за здоровье.
Чокнулись, но выпить не успели. Мгновенье и взрыв. Снаряд угодил в сосну в пяти метрах от нас. Очнулся от боли в плече, залитом кровью, поднимаюсь на колени. Боже – богатырь Маликов и еще двое солдат лежат без движения. Ведро на месте, но оно скорее стало походить на решето, так было издырявлено осколками. Витьке Астрономову повезло. Осколок чиркнув по ремешку часов, сорвал их с руки почти не оставив царапины.
Под обстрелом вместе с санитаром побрел в санчасть. Иду, а в глазах круги, мутит от потери крови. Отделался все-таки удачно. Осколок распахал плечо, не повредив кости. Но главное – жив, имею возможность ходить, отдохнуть тройку месяцев в госпиталях. К тому же близок и конец осточертеневшей войны. Наш полк и дивизия подходили уже к Вене. Впереди рядом - Чехословакия.
Опять удача. Она сопутствует мне. Могло быть куда хуже. Всего полсантиметра-сантиметр влево и рука повисла бы безжизненной, не минуема ампутация по плечо. Это произошло 11 апреля 1945 года.
После недлинного пребывания в полевом госпитале вслед за быстро продвигающимися частями нас легко раненых перевозят на машинах через Вену в Чехословакию. Здесь наш госпиталь обосновался в Братиславе, в центре этого большого культурного города. Здесь при немцах размещался штаб власовской армии.
Как только вступили на землю словак и чехов повсюду приветствия, улыбки, цветы. Такой радужной встречи, кроме как в Югославии, Одессе наблюдать не приходилось на всем нашем пути.
В разговорной речи русских и словак много общих слов. Язык друг другу немного понятен.
Фронт ушел вперед, там идут еще жаркие бои, хотя по всему чувствуется близкий конец войны.
Большинство раненых ходят. И вот постепенно освоившись с обстановкой в городе, русские раненые начали прививать свою «культуру» культурным словакам. Прикрывшись больничным халатом, из-под которого видны белые кальсоны с завязками внизу, нательная рубашка, в матерчатых тапках, порой без носок, собираясь группами по несколько человек, начали бродить по центральным проспектам столицы словаков – Братиславе. Они ищут спиртное.
Вот замечают у какого-то подъезда или ворот дома стоит часовой русский солдат. Ясно, что он поставлен снабженцами тыловиками охранять трофейный склад. Подходят трое-четверо. Короткий разговор. Уговоры пропустить в склад на солдата не действуют, он на посту, должен соблюдать устав, а чуть проштрафился, пошлют на фронт. Но фронтовики упорно напирают. Солдат-охранник, выпустив для вида пару тройку патронов из своей винтовки, отступает. В противном случае у него отбирают оружие и связывают, а солдаты ломают двери и пошли искать подвал, где обычно хранятся запасы спиртного. Барахло их не интересует, оно им не нужно.
Через полчаса, увидев откуда друзья несут вино, вереницы солдат в таких же халатах кальсонах вооружившись ведрами, бидонами, кувшинами бредут по городу уже навеселе горланя песни. И так повторяется каждый день. Каждый день разгром 2-3 складов и буйного разгула русских.
Недели через две командование принимает решение эвакуировать госпиталь в другое место. И вот мы в Австрийском селе, невдалеке от границы с Чехословакией. Фронт остановился отсюда в километрах в 40.
Вторая половина апреля. Здесь по-летнему тепло, цветут сады, земля покрылась зеленым ковром. Через неделю пребывания в селе местные и окружающих сел запасы виноградного исчерпаны. Все ждут со дня на день кончится война.
В одной палате со мной лежит ходячий старшина из 2 дивизиона нашего арт полка. Вместе с ним в госпиталь прибыл его подчиненный солдат по имени Иван. Лет сорока пяти, здоровенный детина-богатырь, похожий на бурлака грузчика из Горьковских времен. Иван большой любитель выпить. Не раз отбывал наказание в начале 1945 года, из заключения попал на фронт и вот теперь ранен в голову. Осколок прочертил по его черепу, сделал изрядную вмятину, а Ивану хоть что чихает на все повязки, лекарства, докторов, советы их и запреты.
Знакомый старшина парень пройдоха дает поручение Ивану – раздобыть водки, а точнее виноградного. Оставив госпиталь, Иван исчез. Прошли сутки - его нет, вторые – нет Ивана. Врачи беспокоятся, спрашивают куда исчез, но никто «не знает».
Утром на третий день, а это было 9 мая 1945 года объявляют, что война закончена. У солдат бесконечная радость. Наконец то настал долгожданный день Победы. Ясный солнечный день, солдаты ликуют, выпив по стопке на завтрак спирта из последних запасов медиков.
Только позавтракав, все вышли на улицу. Смотрят с удивлением. По дороге приближается бричка, ее тащит здоровенный немецкий конь-бульдог. На дуге красный флаг, а в повозке стоит знакомый детина, горланя русские песни.
Это был наш Иван. Он где-то раздобыл украинскую расшитую рубаху-навыпуск, подпоясался красным кушаком, остановился и докладывает: «Товарищ старшина, ваш приказ выполнен. Принимай бочку вина!» Видим в повозке бочоночек литров на сто. Вот это кстати. Молодец Иван!
Бочку затащили в пустой дом австрийца, собрались человек двадцать и пошла гульба. Кто плясал, кто пел, а кто-то аккомпанировал на пианино, стоявшем в доме, играя то пальцами, а то и ступнями ног, сидя на крышке.
К вечеру бочка была пуста – пришлось угощать и других, в такой день не откажешь.
Иван рассказал, что в поисках вина он ездил почти к передовой и где-то в тайнике дома богатого австрийца наконец разыскал добротного многолетнего виноградного. Везти на тридцать километров однолетнего вина он просто не захотел. У того же хозяина позаимствовал лошадку и управился вовремя.
Все с нетерпением спешим в часть к своим. 10-го выписывают и меня с долечиванием в санбате дивизии.
